Подъезжаем к основной территории АЭС. К первой и второй очереди, энергоблоки с первого по печально известный четвертый. Организаторы сразу предупреждают — фотографировать по левую сторону от дороги запрещено. Как минимум потому, что на станции собираются сооружать объект «Укрытие-2», и все подготовительные работы нельзя снимать.
Итак — смотровая площадка четвертого энергоблока. Вопреки устоявшемуся в широких массах мнению, радиационный фон на площадке не зашкаливает за поддающиеся осмыслению пределы — от 300 до 700 микрорентген в час. Не так уж и страшно, принимая во внимание близость реактора. Конечно же, еще ближе к Саркофагу фон выше, но за забор нас, конечно же, никто не пустит, поэтому мы хором и поодиночке фотографируемся на фоне станции и возле памятника ликвидаторам, установленного в честь двадцатилетия с момента сооружения объекта «Укрытие». Вид саркофага вызывает у меня двойственные впечатления. С одной стороны, он вызывает какое-то подобие страха — чувства, вскормленного многочисленными публикациями в прессе на тему радиации и ее опасности и т.д., а с другой стороны — я вполне спокойно разглядываю все это технократическое великолепие с чувством легкой зависти к самому себе — немногие, да что уж там — никто, в общем-то, из моих знакомых, не был так близко от места, которое знают ВСЕ. Глупо, наверное, гордиться тем, что был здесь, но — я, в общем-то, доволен собой. Это не развлечение — поехать в Зону, и большинство людей не понимает, повторюсь, моего желания, считая его какой-то глупой бравадой, что ли… Нет, это не бравада. Для меня, для души моей, важнее поехать сюда и ПОНЯТЬ что-то новое, осознать масштабы Горя, скажем так, с места событий, чем в очередной раз ехать беспечно прожигать жизнь в какой-нибудь Таиланд…
И — последний и самый главный пункт нашего путешествия. Припять. Город, о котором я прочитал много всего, фотографиями из которого я засматривался последние несколько месяцев, и который оказался совершенно не таким, каким я ожидал его увидеть. Давно ожидаемая встреча прошла как-то буднично, что ли… Я не чувствовал того внутреннего ощущения из разряда «вот оно!», я просто приехал и теперь стоял на бывшей центральной площади бывшего города-мечты. Да, это был действительно город-мечта по советским меркам. Молодой, стремительно развивающийся, за 16 лет своего существования из маленького поселка энергетиков-ядерщиков он стал серьезным, современным городом, приехать работать в который считалось за честь! Если в остальном Союзе люди стояли в очередях на жилье чуть ли не десятилетиями, то здесь квартиру можно было получить уже через полтора года работы на Станции. Современнейшие дома, отличные детские сады, школы, которых, как мне помнится, в Припяти постоянно не хватало — настолько много было в Городе детей, что обычных «а-б-в» классов не хватало, и добрая треть алфавита уходила в некоторые года для разделения учащихся на классы. Сколько сил и души было вложено людьми в Город? В нем было все для счастливой жизни — развитая служба быта, магазины, кинотеатр, дворец культуры, кафе, ресторан… Ухоженные, все в цветах улицы… Я не видел всего этого великолепия, только выцветшие фотографии — но я помню, сколько радости было в моем детстве, в далеко не самом образцовом городке — и эта радость, многократно умноженная, проецируется мной на Припять, делая ее в моем сознании почти идеальным городом. И этот город, который был любим своими жителями и любивший их, был оставлен. Оставлен «на три дня». Оставлен НАВСЕГДА. Никогда уже на этих улицах не будет звучать звонкий детский смех; никогда уже в кинотеатре не погаснет свет, для того, чтобы яркий луч кинопроектора высветил на экране белый прямоугольник; никогда шум бокалов в кафе «Припять» на набережной не обозначит появления новой счастливой и молодой семьи… Да много таких «никогда». Много. И все они означают только одно. НИКОГДА люди больше не будут жить в этом городе. В ближайшие несколько десятков тысяч лет. Именно столько будут распадаться радиоактивные элементы, щедрой дланью рассыпанные по Городу. И будет Город стоять одиноко с пустой надеждой, что вернутся люди и наполнят собой его, скрасят его Грусть. Будет стоять, пока не начнут от старости, от необратимого влияния времени рушиться его здания, погребая под своими останками воспоминания — «призраки прошлого»… И через каких-то лет сто, скорее всего, уже не сразу можно будет разглядеть среди кустов, деревьев и травы фундамент гостиницы «Полесье» или любого другого дома… И уж тем более не будет уже в живых никого из тех, для кого слово «Припять» — не просто семь букв и шесть звуков. А значит, и грустить по потерянному Городу будет уже некому. Но до тех пор Он будет грустить о себе, о своих жителях, да и обо всех нас, кто сейчас идет в его тишине и думает каждый о своем…
Мы идем по улицам Города, разделившись на три группы. Мы вдыхаем запах цветущей акации, который не могут забить никакие другие запахи. Их, других запахов, просто нет. Конечно, в зданиях основной запах — «вековой» пыли и запустения, но снаружи — нет запахов от промышленности и автомобилей. Есть только дурманящий запах цветущей Природы. Природы, которой никто не мешает расти так, как ей вздумается.
Фон в Городе везде разный. Есть даже открытые места, в которых меньше 20 микрорентген (в домах иногда доходило до 5!), а есть места, особенно — покрытые мхом, в которых табло прибора показывало и больше одного миллирентгена. Но на фон через какое-то время перестаешь обращать внимание, и прекращаешь бросать взгляд на прибор каждые пять минут. Тебя перестают волновать какие-то свои проблемы, вроде жары или желания попить воды… Ты целиком погружаешься в одну, но большую проблему. Проблему Города. Ты ходишь по дворам, видишь дома, заросшие иногда до самой крыши дикорастущим виноградом; подъезды, в которые трудно войти, не отодвинув ветки раскидистого куста; разбитые мародерами окна, через которые выкидывались вещи… Не хочу описывать все — фотографии скажут больше, хотя и они — не идеал в передаче эмоций… Нужно все это видеть и чувствовать самому. Как чувствовал я, как наверняка чувствовали те, кто был рядом со мной. Не все, конечно — были там люди, которые, видимо, узнали о Припяти из игры «Сталкер», и решили посмотреть — насколько похожими сделали локации разработчики. Проходя по гостинице, они говорили что-то вроде «О, я здесь был! Вот этот коридор очень похож, а вот комнаты ни к черту». Мне не понять их. Да, мне очень понравилась вышеупомянутая игра, но для меня она существует совершенно отдельно от реальной Зоны — они для меня не переплетаются.
И одно место поразило меня больше других. Поразило в самое сердце. Я стоял, чувствуя тяжесть в груди, и слезы стояли у меня в глазах. Я видел детский сад. Вряд ли я один такой, скорее всего — это нормальный рефлекс для любого адекватного человека — защищать детей. Да, строгий отец может шлепнуть по заду своего расшалившегося сына, но — случись что — он горой встанет за малыша, сделает все, чтобы тот не страдал! Проходя по группам детсада с раскиданными игрушками, книжками, и все это вперемешку с бесполезными тогда детскими противогазами — я ясно представил своих детей в такой обстановке, которая была в дни после аварии. Может, потому, что оба моих сына как раз ходят в детский садик, и мне это близко, но я отчетливо понял — каково это детям — когда сегодня они радостно играют в свои любимые игрушки, а завтра их берут под мышку и увозят неизвестно куда, где они никогда больше не увидят своих друзей, своих воспитателей, и те стены, в которых им предстояло вырасти и стать уже школьниками… Для ребенка все это — огромный шок, и я представляю себе, как рыдали дети, которых отрывали от их привычного детства… В сотый раз глядя на фотографию брошенного плюшевого мишки, я очень отчетливо вижу, как какой-нибудь четырехлетний малыш обнимает его, и, не умея толком говорить, делится с ним своими простыми еще переживаниями и берет его с собой в кроватку, чтобы было кому защищать его детские сны… Я вижу это так же ясно, как видел моего младшего сына, обнимающего во сне свою игрушечную кошку; как видел старшего сына, который, будучи четырехлетним, жаловался плюшевому медведю в половину его ростом, на несправедливых родителей, и, поняв, что за ним наблюдают, крепко прижимал к себе своего «собеседника» и насуплено отворачивался к стенке. В любых перипетиях дети страдают больше всего, ведь они — беззащитны, и не могут сами принимать какие-либо самостоятельные решения. Именно поэтому, наверное, тот детский садик оставил у меня на сердце неизгладимые шрамы…
Возвращаясь обратно в Киев, мы снова шутили и разговаривали, но не было это уже настолько беспечным, как перед поездкой. Я думаю, многие открыли в себе что-то новое, что нельзя получить в обыденной жизни. Так и я, придя к какому-то, пусть шаткому, но равновесию в мыслях, проникся болью Города, Который Оставили Люди, и смог все-таки прикоснуться краешком души к его вселенской грусти…
Напоследок хочется добавить — не стоит, по-моему, ехать Туда просто потому, что «это круто», «я буду не как все», «я видел это в Сталкере и теперь хочу посмотреть, как там на самом деле» и прочим прозаическим и банальным причинам. Ехать туда надо, как мне кажется, чтобы УВИДЕТЬ, а не просто «посмотреть».
Большое спасибо организаторам поездки, особенно главному редактору сайта
www.pripyat.com Александру Сироте и его помощнице Дарине Пустовой, а также заместителю руководителя международного отдела агенства «ЧернобыльИнтерИнформ» Юрию Татарчуку. На всякий случай приношу свои извинения, если случайно исказил какие-либо факты о Городе и Зоне. К сожалению, всего не запомнишь с первого раза… Да и недостаток писательского таланта не дает мне идеально выразить свои мысли, так что не могу похвастаться красивым и ровным слогом.
И — жди меня, Припять, снова! Я еще загляну к тебе в гости…
Автор: halo, 31.05.2007
Полный текст публикации: http://eginform.ru/article/a-25.html